#Наш Крым ч.2

Начало здесь: https://savelevandrey.tourister.ru/blog/8581.

Короткий переход на пароме, короткий участок дороги, и я на даче у своего крымского друга! Садимся, как обычно, ужинать. Заканчиваем «ужинать», как обычно, когда начинает рассветать.

Тем не менее, просыпаюсь с удивительно свежей головой и горячим желанием выйти в море. Друг приносит мне бумагу, что я, а точнее моя лодка, прописана на местном причале. День – суббота. Собираю какие есть бумаги и еду в пограничную службу Керчи. Но здесь не Тамань. Целую дверь, долго стучусь, пока заспанный охранник не уточняет, что до понедельника мне здесь делать нечего. Звоню друзьям, обнаруживаю, что у тех тоже не все гладко: зарегистрировали их лодку в ФПС без проблем, проблемы возникли при спуске плавсредства на воду: РИБ порвал борт. Ну значит, до понедельника нам встретится не судьба, и осененный этой очевидностью, иду в магазин. Беру пиво, друг готовит водку собственного имени на основе медицинского спирта, воды, лимона и еще каких-то тайных ингредиентов. По мере уменьшения количества напитка, растет желание спустить лодку. В общем, так происходит. Что интересно, последующий осмотр уже во вменяемом состоянии, показывает: сборка плавсредства выполнена безупречно. Или почти безупречно.

На следующий день мой друг уезжает по своим делам в Симферополь, оставляя меня в компании своих друзей. Не скажу, что мне с ними весело, но и не скучно. Узнаю много интересного о том, что рассказывают по российскому телевидению. Лодка потихоньку врастает в берег, становясь украшением пляжа, у нее уже назначают встречи и свидания.

В понедельник обнаруживаю, что ехать регистрировать лодку в ФПС я не в состоянии. Добираюсь на такси. Пограничники относятся толерантно. Узнав, что я намылился в Севастополь, у виска не крутят, а наоборот, смотрят с уважением, будто бы перед ними начинающий Конюхов. Записывают что-то в свои журналы, дают номер регистрации и добро на выход. Объясняют, что с этим добром делать и как им пользоваться. Надо позвонить по указанному номеру (к вопросу нужности раций морского диапазона, хотя те же манипуляции можно делать и с ними – только надо знать не номер телефона отдела ФПС, обслуживающего конкретный участок побережья, а его позывной), сообщить о намерении побороздить море. Через четыре часа – не раньше – еще раз позвонить и сказать, что отчаливаешь. Раньше восьми вечера заявки на выход на следующий день тоже не принимают (это – в Севастополе; в Керчи – вроде как можно). Для экономии времени звоню сразу из такси, предупреждаю о выходе. Через пять минут вызов уже у меня.

- Это пограничники, - слышу приятный женский голос. – Вы правда собрались в Севастополь?

- Ну, не совсем. Это завтра. Сегодня – так – покатушки хочу устроить.

- Так, - уже строго, - покатушки – нет проблем, на Севастополь – только через десять дней.

Я в шоке.

- А почему???

- Учебные стрельбы по маршруту. Зона закрыта для судоходства.

Ну и ну. Пытаюсь проявить настойчивость, объясняю, сколько физических и моральных сил израсходовано безвозвратно, сколько готовились, сколько потрачено. Информирую, что я не один такой безумец, выражаю готовность в районе стрельб пронести лодку берегом или отойти ближе к турецкой земле. Сообщаю, наконец, что за десять дней я здесь сопьюсь.

Не знаю, что из сказанного было последней каплей, но голос вздыхает:

- Ну, что с вами поделать? – Записывайте.

Я, чтобы не спугнуть птицу удачи, даже не интересуюсь, что нужно записывать. Достаю какой-то клочок бумаги и ручку, Сообщаю о полной готовности записать, что угодно.

Голос начинает диктовать цифры. Уже на пятой я понимаю, что никогда этими цифрами пользоваться не буду и, вероятнее всего, никогда не достану эту бумажку ни при каких обстоятельствах. Просто из тех соображений, что чтобы разгадать эти комбинации арабских знаков мне потребуется явно больше, чем десять дней. Но продолжаю механически записывать. Клочок подходит к концу, а цифры нет. Я зачем-то начинаю их расставлять в произвольных, свободных, местах. Наконец, представитель ФПС интересуется, все ли я записал.

Честно отвечаю, что записал абсолютно все (и это – истинная правда!), разглядывая свои записи и пытаясь восстановить хоть примерный порядок их написания. Интересуюсь, что же я все-таки записал.

- Координаты районов учебных стрельб. Их надо избегать. Удачи!

Связь обрывается. Убираю бумажку обратно в кошелек, звоню друзьям сообщить, что полностью готов начинать переход. Капитан Дима, не совсем трезвым голосом сообщает, что они еще клеят борта (третий-то день), но что сегодня вечером будут в Крыму, у них нет никаких сомнений. У меня нет никаких сомнений в обратном, но Дима требует, чтобы я в четыре часа ждал их катер на траверзе Керчи.

Я начинаю подготовку к выходу. Первым делом иду открепляться от места регистрации плавсредства (прикрепление и открепление – процедура обязательная; не забываем!). В офисе хрестоматийный сторож морского причала пытается разгадать сканворд.

- Я отчаливаю.

- Угу, отчаливай. – Страж не отрывает взгляда от газеты.

- Отметьте, пожалуйста.

- Угу. Вернешься, отмечу. У погранцов записался? Ну и чеши. – Какое-то неразгаданное слово требует явно большего внимания, чем очередной глупый судовладелец.

- Я не вернусь!

И тут дед проявляет явно дежурный интерес:

- Угу, почему?

- Я на Севастополь иду, там перерегистрируюсь.

Сторож откладывает газету, поворачивается ко мне и глубоко посаженными глазами внимательно разглядывает. Разглядывает долго и молча. Я ничего не понимаю: что я такого сказал?

Наконец, старик молвит:

- Я здесь, на этом причале, уже пятьдесят лет. Отсюда никто, никто и никогда не ходил на Севастополь!

Как раз проходит четыре часа инкубационного периода для выхода в море. Наконец-то, через неделю после выезда из Москвы. Провожу ходовые испытания. В принципе, всем доволен. Только после замены родного винта на аналог, но с 13-м шагом, двигатель не выкручивает больше 4000 оборотов, соответственно, далеко до достигнутых когда-то на этой лодке 49 км/ч. По морю (рябь вперемешку с небольшими волнами) получается 42. Неплохо. Начинаю укладывать в лодку скарб. Смеркается. Не уверен, что делаю правильно, и звоню друзьям. У них весело. В десятый раз выслушиваю историю, что они порвали борта, и начинаю таскать багаж обратно в дом.

- Эй, - окликивает меня грузный мужчина, свесившись через перила второго этажа эллинга первой линии, - ты правда собрался на Севастополь?

Подхожу, говорю, что истинная правда.

- А навигатор у тебя есть? Карта? Рации? Лоция района плавания?

Поясняю, что у меня есть телефон. Это чудо цивилизации обязано обеспечить мне и связь, и карту, и плоттер. И что рации (во множественном числе) вообще-то есть, но рации (в единственном числе) у меня пока нет, но это – не навсегда, а до встречи с дружеским кораблем.

- Как, ты без рации идешь? Ты вообще знаешь, что такое море??? Особенно Черное!

Как могу объясняю, что, между делом, я дипломированный капитан-механик речного флота с правом прибрежного плавания (что истинная правда) и что жетон ЗДП вписан в мой военный билет не моими сослуживцами для прикола, и что моя лодка в любой момент может стать просто палаткой на берегу, где я отлично пережду любую непогоду.

- А что у тебя вообще есть, кроме телефона?!

- Сигареты.

- Представляешь?! – это уже не мне, а мужчине с соседнего эллинга, - самоубийца! Без ничего идет в море!

- Да ладно тебе, ну что в этом такого? Он же не на Стамбул собрался. Дойдет по берегу.

Мой собеседник машет рукой и уходит в темноту.

- Да он капитан дальнего плавания, - поясняет сосед. – Конечно, он ответственно относится к выходу. Но тут, думаю, перегибает. Я считаю, что дойдешь. И я тоже капитан дальнего плавания.

Потому, что вы читаете эти строки, можно понять, кто оказался прав в заочном споре двух капитанов.

Утро проходит в бесконечной комплектации лодки. Я все таскаю и таскаю вещи. Бензин, дайвинг, шмотки, бесчисленный ЗИП и прочее барахло. Уходит часа два. Мне кажется, что я подготовлен безупречно. Окажется – что безобразно. Но выяснится это уже потом.

Звоню соседнему экипажу. Более менее разборчиво капитан Дима докладывает, что они все-таки вчера пересекли Керченский пролив, заночевали и теперь ждут меня на выходе из пролива в Черное море. Докладываю пограничникам, что отчаливаю, скатываю лодку в воду, завожу мотор… Все, в путь.

Прогретый мотор урчит ровно, но уж очень неприятно. Проверяю звуковое устройство МАХ-67. Я не ошибся! Звук подвесного мотора пропадает полностью. Над морем разливается не очень хороший, но зато очень громкий звук. Энигму меняет Лаэртский, а того – какая-нибудь Глюкоза, один пейзаж меняется другим. Только море по-прежнему безупречно: бирюзовое, прозрачное, гладкое, как лед в «Крылатском». Солнце – греет, ветер – приятно обдувает. Красота!

По телефону пытаюсь сориентироваться и посмотреть скорость. Последнее удается: 33-35 километров. Не ахти, но и не так уж и плохо, учитывая, что в кокпите места – только поставить ноги.

Где там буду спать, я пока не задумывался. А вот сориентироваться – есть проблема. Связь на телефоне есть, передачи данных – нет. И так будет на всем переходе. Да что на переходе. В Севастополе 3G будет только в центре города, 4G – не встречу нигде. Странно, ведь вышки достались в наследство от Украины, а даже пять лет назад я не испытывал в Крыму проблем с просмотром потокового видео.

Через некоторое время угадываю вибрацию телефона.

- Да!

- Это – пограничники (это – понятно, кому я еще нужен?), - вы прошли на лодке в жилете?

- Ну, скорее всего, я.

- Там впереди район стрельб, держитесь, пожалуйста (! – именно так), ближе к берегу.

Вообще обязательный на речке спасательный жилет здесь, в море, был для окружающих каким-то атавизмом, а для меня – однозначным идентификатором на протяжении всего перехода. Так и думаю, что передавая меня по маршруту, пограничники говорили: «Этот, безумный, который в спасательном жилете».

Иду уже довольно долго, ничего похожего на РИБ-900 не вижу. Впрочем, не вижу и оживленного судоходства: стрельбы, однако. Это уже потом я посмотрю, наконец, карту и пойму, что от места моего выхода до Черного моря – почти пятьдесят километров.

А тут я устаю. Два часа на румпеле, да еще совершенно трезвому – непростая задача. Выключаю мотор, выключаю музыку, закуриваю сигарету и наслаждаюсь наступившей тишиной.

Вдалеке, по моему траверзу в сторону от берега угадываю еще какую-то лодку. РИБ-900? Телефонной связи в этом месте нет. Достаю бинокль, но легкая рябь не позволяет вглядеться (в общем, бинокль был первой по ненужности вещью в переходе: объект всегда проще приблизить непосредственно сокращением дистанции; с учетом того, что бинокль надо достать из герметичного места, а потом его туда убрать, занимает даже меньше времени). Завожу мотор, и уже через полминуты вижу не только бортовой номер РИБа, но и лица его экипажа – моих друзей.

Еще вижу их первичные половые признаки: экипаж принимает солнечные и морские ванны, в чем мать родила. В общем, что тут такого? В трех милях от безлюдного берега? Про себя предполагаю, что они просто мерялись, кто тут больше. Швартуюсь, перебираюсь в гости.

Гостей же надо встречать? Капитан снимает с плитки кастрюльку с вареной картошкой, его старший помощник – выставляет бутылку традиционного для здешних мест «Коктебеля» и режет колбаску. Празднуем столь долгожданную встречу. Олег, ни с того, ни с чего, начинает обосновывать, почему они не в параде, а просто голые. Рассказывает, как ему натирают мокрые плавки. Видя, что его версия причины обнажения никого не убеждает, рассказывает ее еще раз. От этого сомнений в ее достоверности становится все больше. Тогда он рассказывает эту версию в третий раз.

Дима же рассказывает историю, как они, оставив судно на рейде, вплавь ходили этой ночью в магазин. В плавках, не особо задумываясь, как возвращаться с покупками. И как выходили из этой ситуации, которая, как ни крути, будет посложнее, чем перевезти хрестоматийных волка, козу и капусту.

Коньячок заканчивается, мы ныряем, плаваем и вообще резвимся, как дети. Но солнце уже движется к закату, а до первой стоянке в Феодосии – еще сколько-то десятков километров. С сожалением отвязываюсь (морской термин – отшвартоваться для надувной лодки звучит не очень подходящим), завожу мотор. Обнаруживаю ожидаемую неприятность: моя резинка сильно тихоходнее РИБа. А его экипаж категорически не хочет идти средним ходом, только на всю дурь.

Вообще-то маршрут мы (т.е. Дима) распланировали в подробностях: Феодосия-Ялта-Севастополь. И это была, пожалуй, единственная серьезная ошибка, которую мы зареклись не повторять. В дальнейшем и навсегда: никаких планов! А так – идем на Феодосию. Трек – самый простой: нос лодки направляешь на самый выступающий в море мыс и на полном газу лупишь до него. Огибаешь, находишь следующий ориентир, и алгоритм повторяется.

Одним словом, проскакиваем Феодосийский залив по кратчайшему маршруту, в семидесяти кабельтовых от берега. Мысленно передаю привет старшему прапорщику из Тамани с его пятикилометровым проливом. Экипаж РИБа отрывается километров на пять, ложиться в дрейф, я догоняю, купаемся, курим, и идем дальше. Беру, наконец, свою рацию. На переходе засоряю эфир вызовами и Димы, и Олега. Бесполезно. Хотя другие переговоры слышно хорошо. Но еще лучше слышно шуршание рации в режиме ожидания. Заглушает мотор! На очередной остановке интересуюсь причиной их молчания. Ничего оригинального: наглухо разряженное устройство валяется где-то в куче то ли одежды, то ли ветоши.

Заодно капитаны (маломерного судна и второго ранга) рассказывают, что, т.к. в их лодке значительно тише, мы прошли все отмеченные районы учебных стрельб. Определяется это просто. Бахи-бабахи все громче, потом стихают, пропуская трех идиотов на двух лодках, потом начинаются с новой силой.

Феодосия тоже как-то осталась в стороне от маршрута, так силуэт на горизонте. Заходим в какую-то защищенную гавань, заставленную судами разного калибра. Швартуемся.

Я звоню пограничникам в Керчь, сообщаю о ночной швартовке.

- Ой, это вы, которые на Севастополь? В Феодосии уже? Молодцы, а то мы тут за вас переживали.

Даже помехи телефонной связи и шум ветра не могли заглушить искренность в голосе незнакомой мне девушки – пограничника. Приятно! Записываю телефон феодосийской ФПС, звоню, сообщаю о ночной швартовке двух лодок (обязательный ритуал!) и их о выходе завтра по направлению на Запад.

Подходит мужик, или даже два. Разговор начинают с наездов: да кто такие, да кто разрешил, да вообще, где мы встали – совершенно режимная, совершенно запрещенная территория, еще со времен СССР. Капитан Дима, как более знакомый с правилами ведения подобных дискуссий, за словом в карман не лезет. Мужик (или даже два) выслушивает, что именно он был причиной развала Советского Союза, а сейчас причиняет вред России, распределяя вверенные ему ресурсы в пользу отдельных лодок (их действительно стоит некоторое количество), а нормальным и реальным пацанам уже и приткнуться некуда. Добавляет, что мы уже записались у пограничников на ночную стоянку именно на этом причале и он не собирается нарушать законы России, меняя место швартовки.

Оппонент набирает в грудь побольше воздуха, готовясь ответить встречной тирадой, когда Дима уже примирительным тоном сообщает:

- Да мы завтра уже уйдем, нам ночь постоять, и дальше – на Севастополь.

- Вот на этом? На Севастополь?! – Удивление Начальника Причала полностью подавляет его неправедный гнев. Еще пять минут, и мы становимся почти друзьями. Начальник показывает, куда можно встать и даже вызывает нам такси.

Город в месте нашей парковки почти пустынен. В ожидании машины, выпиваем по кружечке пива, потом еще по одной, зачем-то акцентируя внимание, что это – последняя на сегодня. Впрочем, так оно и произойдет: если не подводит память, пива в этот календарный день больше не пили.

Такси подвозит нас в центральную часть города. Там праздного народу очень даже много. Вливаемся в толпу, идущую к побережью, дорогой интуитивно пытаемся угадать в многочисленных кафе заведение с приличной кухней. Интуиция подвела; поели очень средне. Единственное, что было утешением, что в других прибрежных забегаловках – наверняка не лучше. Но, как закуска, еда сгодилась. После ужина, уже в темноте, совершаем небольшой променад по набережной. Людно. Даже очень. Натыкаемся на приятную шашлычную, где решили взять провиант на завтрашний переход. Заодно берем жареное мясо на сегодняшнюю закусь и, конечно, нольпять.

Уже поздно и пора возвращаться. По дороге к стоянке такси заходим в магазин купить минералки на ночь и на завтра. Заодно берем три литровые бутылки водки и несколько баклажек пива.

Старший помощник, как самый ответственный в нашей компании, накрывает стол, выпивает пару рюмок и укладывается спать на палубе РИБа. Менее ответственные капитаны продолжают вести, как тогда казалось, очень важную беседу. Вроде бы еще немного попели и потанцевали.

Утром злой старший помощник, на которого, оказывается, мы ночью несколько раз наступали, что-то скинули и что-то пролили, угощает капитанов чаем. Капитаны дружно дуют в алкомерт. Одна промилле. Утешает, что это – на двоих: у меня сильно меньше, у Димы есть заместитель, до выхода еще уйма времени: после чая нужно докупить бензина, позавтракать, туда-суда – и часа три пройдет. Но в рассветной тиши неожиданно и громко раздаются звуки горна. И усиленная палубной акустикой зычная команда: «На подъем флага становись!».

Капитан второго ранга и старший помощник командира ядерного подводного ракетоносца Олег твердой рукой делит оставшееся с ночи содержимое бутылки на три равные части. Мы встаем. По команде «флаг поднять!» мы в едином порыве поднимаем кружки и, повторяя за старпомом как молитву, трижды произносим «Ура!». По следующей команде с невидимого нам корабля – «Вольно!» садимся и закуриваем.

Дима проводит инструктаж личного состава по поводу сегодняшних планов, которым, забегая вперед, не всем суждено было сбыться. Потом внезапно ставит на стол новый литр и, обращаясь к помощнику, дает первую за сегодня команду:

- Насыпай!

У меня теплилась надежда, что наш трезвый товарищ убедит капитана отозвать приказ, но тот подчиняется. А потом – еще раз, и еще. Но в какой-то момент рассудок все-таки включается, и мы едем за бензином, приобретая по дороге для нашего нового друга – начальника причала – презент в виде устойчивой крымской валюты со времен греков – бутылку с алкоголем.

Прогреваем моторы, Дима максимально трезвым голосом докладывает об отходе, и мы опять в пути.

Алгоритм перехода немного меняется. РИБ идет галсами, стараясь, чтобы берег был по правому борту, ну а там – как получится. Я стараюсь идти за ним кратчайшим маршрутом. Иногда РИБ останавливается и дожидается меня, иногда – разворачивается и подходит ко мне сам. В любом случае, это означает, что я поднимаюсь на борт к друзьям и улыбающийся старший помощник начисляет очередную порцию.

Купаемся, курим, разговариваем важные разговоры о судьбах мира и продолжаем путь. Но, как и следовало ожидать, однажды алгоритм ломается. Капитан Дима резко встает и неуверенными шагами направляется в сторону каюты, раздавая команды: «Полный вперед!!!», «Капитана не беспокоить!!!». И закрывает за собой дверь.

Я сажусь в свою лодку и смотрю, как РИБ чертит теперь совершенно ровный кильватерный след до горизонта и дальше. Я остаюсь совершенно один на бескрайних морских просторах. Продолжаю пилить на своей максималке в сторону очередного выступающего мыса и в сторону исчезнувшего за линией горизонта катера.

От жары и не только, чувствую усталость. То есть просто вырубает. У меня хватает сил выключить двигатель и свернуться улиткой в кокпите. Все.

Просыпаюсь я, наверное, через пару часов. За время дрейфа не случилось ровно ничего. Лодку даже не развернуло! Солнце уверенно подходит к линии гор, что означает меньше часа светлого времени.

Команде РИБа моя судьба совершенно безразлична. Завожу мотор и продолжаю путь. Где-то должен быть Аю-Даг. Огибаю один мыс, второй, третий. Каждый похож на «Медведя, пьющего воду». И меня тоже начинает мучать жажда. Воды в лодке не нахожу, зато нахожу целую двухлитровую бутыль пива. Понимаю, что вот это как раз и есть этот самый случай крайней необходимости, исключающий любую ответственность, и выпиваю с литр этого противно-теплого слабоалкогольного напитка.

Становится все темнее, все больше «Аю-Дагов» осталось за кормой и они никак не заканчиваются. Что не скажешь про световой день.

Понимаю, что пора парковаться. Подхожу к берегу. Он, как ни странно, совершенно пустынен. Крупная галька образует довольно высокий уступ. Уступ непреступен. Пытаюсь затащить на него нос своего катамарана, но в лодке шмурдяка килограмм на двести, а я еще довольно обессилен переходом. И бесплодные попытки затащить лодку на берег сил не добавляют. А потом их хватает только затащить свое тело в кокпит и отойти от берега метров на пятьсот. Стоит полный штиль и остатки рассудка убеждают, что я все делаю правильно. Приятным стало еще одно качество катамарана, про которое, уверен, не знает и его производитель: длины банки (лавки, скамейки – по-сухопутному), ее крепление относительно бортов, вкупе с шириной баллонов позволяют при росте 170 лежать поперек лодки, даже не поджимая ног. С этой мыслью я залезаю в спальный мешок и отхожу в царство морфея.

Пробуждение было внезапным и крайне неприятным: при продолжающимся штиле, меня накрывает самый что ни на есть тропический ливень. При этом – просто ледяной. Залезаю в спальник с головой, тепля надежду, что купленный в Спортмастере за тысячу рублей мешок будет обладать водонепромокаемостью. Сорок лет, а все такой наивный.

Увы, приходится вылезать из промокшего до последней нитки кокона и пытаться преодолеть это новое испытание. В принципе, все решается установкой тента. Единственное, что это довольно непросто на лодке длинной четыре и шириной почти два, а еще надо устанавливать на плаву, в кромешной темноте, под проливным дождем и при полностью захламленном кокпите. Но инстинкты выживания помогают. Проходит не более минуты, и я уже в довольно уютной комнатке, по крыше которой барабанит ливень. Достаю сухой спальник, допиваю пиво – заслужил – выкуриваю сигаретку и ложусь спать дальше.

Просыпаюсь с первыми лучами солнца. Телефон, даже три, не подают признаков жизни. И я посвящаю себя подключению зарядного устройства, то есть прикуривателя, к аккумулятору мотора. Операция, которую я собирался сделать на протяжении полугода, занимает не больше десяти минут. Пока телефон подзаряжается, кое-как скручиваю тент: эта операция сильно сложнее, чем его поставить, завожу мотор – и вперед, на Севастополь!

Минут через десять ходу вижу какой-то интересный объект на выступе скалы и с удивлением узнаю в нем один из главных символов Крыма – «Ласточкино гнездо».

Появляются вопросы, где же я тогда ночевал? По расстоянию получается, что в самом центре Ялты? Но это – уже в прошлом, и я просто констатирую это, как интересный и необъяснимый факт.

Ужасно хочется пить. И вот на траверзе глаз обнаруживает явно базу отдыха. Подхожу к пустынному галечному пляжу, включаю телефон – на ходу вещь совершенно бесполезную: просто ничего не слышно. Он начинает звонить еще раньше, чем загрузился.

- Доброе утро, это Вы? Пограничники беспокоят.

- Да, это я. Доброе утро.

- Так, где вы ночевали? Где сейчас находитесь?

Объясняю ситуацию, что где-то дрейфовал, где сейчас – говорю совершенно точно, узнав название пансионата у редкого отдыхающего.

Потом я получу еще пару звонков с такими же вопросами, и эта история будет иметь продолжение. Но пока мне велят оставаться на месте, никуда не отходить. Договорились.

Провожу ревизию. Кошелька и, соответственно денег, просто нет. Сигарет – мало, топлива – последние двадцать литров в канистре и, совсем чуть-чуть, в баке. На набережной обнаруживаю фонтанчик с питьевой водой, совершенно бесплатный. Счастье есть!

Звонят пограничники и сообщают, что могу смело продолжать путь, но просят, чтобы больше не выпадал из поля их зрения. Клятвенно обещаю, тем более алкоголя в лодке больше нет. Завожу мотор, и через пару минут гостеприимная база отдыха скрывается из виду.

А еще через пару минут глохнет двигатель: кончился бензин в баке. Открываю последнюю канистру, не будучи уверенным, что ее хватит до конца маршрута. Даже будучи уверенным, что не хватит. Воронку на каком-то этапе перехода сдуло за борт, и еще пару литров драгоценного запаса выливается в море. Усиливается ветер и волнение. Уже приходится идти средним ходом, но зато так сильно экономичнее по горючему.

Обнаруживаю, что у катамарана, наряду с достоинствами есть и большой недостаток: сильный встречный ветер задирает нос лодки. Чтобы не допустить оверкиля, приходится сбрасывать обороты до холостых. И так происходит довольно часто. Тем не менее, конечная точка маршрута продолжает приближаться, пропорционально уменьшению топлива в баке.

Проход очередного мыса открывает очередную бухту. Пробежавшись взглядом по верху береговой линии, обнаруживаю в дымке крошечные силуэты фортификационных сооружений. Ба, да это же Чембало! Второй, после Ласточкиного гнезда четкий известный мне береговой ориентир. Значит, бухта балаклавская, значит, здесь жизнь, топливо и сигареты!

Отсутствие наличности уже не смущает: Балаклава – база моего друга, знаменитого на всем черноморском побережье дайвера Мардасова, под чьим руководством я имел честь познакомиться с напарниками по настоящей экспедиции, и под чье честное слово, как мне казалось, всегда можно взять несколько бензина и одолжить несколько папирос.

Время – около десяти. Звоню потерявшимся друзьям. «У нас – порядок! – заспанным голосом уверяет Дима, - мы вчера в Ялте остановились». Далее идет пространный рассказ про то, какой вчера ночью был оказан прием в честь их прибытия в столицу ЮБК. Продолжительный монолог заканчивается ожидаемо: им хорошо, а от добра – добра не ищут. Раньше обеда выходить не собираются.

Волнение усиливается до трех баллов, ветер – почти до штормового, и я не рискую идти на Балаклаву прямым курсом: жмусь к берегу. Прыгаю с волны на волну, скорость – не больше десяти узлов. Но расстояния относительно проделанного маршрута уже не большие, и минут через сорок я уже у извилистого входа в когда пиратскую базу, позже – секретнейший стратегический объект, а ныне – в фешенебельную марину. Бензина – литров семь. Рискнуть дойти? Рискую.

Опять удаляюсь от берега километра на три-четыре – там море спокойнее. Навстречу медленно идет прогулочное суденышко. Знаками обращаю на себя внимание, подхожу. Прошу сигаретку. Добрые люди входят в положение и дают сразу несколько. Спасибо им!

На что еще нужно обратить внимание при подобных путешествиях. На серьезном расстоянии берег получается двухмерным. По-этому, как раньше я в зеленой линии горизонта не мог различить столь казалось бы заметный Аю-Даг, так и теперь напрасно ищу глазами в песчано-желтой полоске по правому борту мыс Фиолент. Чтобы как-то привязаться к береговым ориентирам знакомого побережья, сокращаю дистанцию. Так уже проще. В полукилометре по траверзу вижу крохотную на таком удалении бухточку, выступающий мыс и крыши дачных домиков на берегу. Очень-очень знакомо… Боясь ошибиться, подхожу еще ближе. И в плывущей на встречу женщине узнаю собственную мать. Оба-на! С таким трудом начавшееся путешествие так внезапно закончилось! И в баке еще литр бензина. Немного тесню пляжников и затаскиваю лодку на берег. Часть скарба переношу на дачу родителей, а лодку еще предстоит гнать в какую-нибудь марину.

Пока потихоньку занимаюсь хлопотами, звонит телефон:

- Вы можете подойти к своей лодке? Это – ФПС.

Подхожу. Перед пляжиком в Голубой бухте стоит УАЗик. Вежливый молодой человек, представившийся прапорщиком по званию, расспрашивает про мою ночевку перед Ялтой (или после, откуда я знаю), что-то пишет, потом вручает повестку. Явиться в Управление надо завтра, сегодня надо найти место постоянной приписки судна.

Море совсем недоброе, ветер – встречный. Волна подбрасывает нос облегченной лодки, а дальше ветер ставит ее почти вертикально. Жуть. Почти крадусь до мыса Херсонес, дальше – Казачья бухта. Там – проще. И по ветру, и по волнению. Прохожу бухту почти до конца. Вижу много привязанных лодок, и цепляю свою. Спрашиваю телефон владельца базы, звоню.

Через полчаса появляется и хозяин. Довольно колоритный мужчина, с которого, наверное, Джек Лондон мог бы писать героя «Морского волка». Начинает, как тут водится, с наездов:

- Кто разрешил здесь швартоваться?!

Но, прознав что я прибыл из Керчи, неожиданно теплеет:

- Лучше вон туда перевяжись, здесь рыбаки швартуются.

Называет цену: тысяча рублей. В принципе, нормальная цена за сутки для Московского причала, но тут все-таки не Москва. Начинаю вяло возмущаться.

- А что? – Не понимает начальник причала. - Ой, ты же транзитный, не на месяц. Тогда – сто рублей сутки. Давай документы.

Оформление, как мне кажется, занимает избыточное время. Проходит минут тридцать, а начальник причала все еще не выходит из своего вагончика. Иду сам.

Даже зрячим двупальцевым методом, которым пользуется шкипер, невозможно объяснить столь продолжительное время заполнения бумаг. Высказываю удивление.

- Да, понимаешь, - объясняет начальник, - порядки сейчас новые. Российские. Надо на твою резинку двадцать бумажек заполнить. Да это еще что! – Понятно, что человек устал от писанины, и поговорить ему приятнее, - меня теперь ГИМС привлекает, что рыбаки пьяные с моря приходят! Я им – «Как мне уследить, что они там, в море, делают?!». Нет, никого не интересует. Виноват, и все тут.

Успокаиваю, говорю, что это теперь у них навсегда. Надо привыкнуть с этим жить, и все. Беспокоюсь судьбой рыбаков: им же светит лишение права управления до двух лет (или штраф – 1,5 тысячи рублей; прикольная вилка, да?).

- Нет, им – ничего. Они же рыбаки. Они трезвые боятся в море выходить. И кто ж будет рыбу тогда в город привозить?

Еще полчаса, и моя лодка зарегистрирована на причале, можно ставить точку в путешествии и подводить итоги. Итак:

Убыло:

Конечно, как средство передвижения, лодка серьезно проигрывает автомобилю по скорости. Путь до Севастополя без лодок и всего им сопутствующего занял бы, в нашем случае, на неделю (!) меньше времени.

Расходы также велики. Мой мотор скушал 120 литров 95-го бензина и какое-то количество масла, РИБ, конечно, больше: полтонны. Это, на минуточку, 20 тысяч в одну сторону, которой не отделаешься. 20 + 20 + неизбежная профилактика мотора, + борта (вроде их рвать необязательно, но что поделаешь, если так получилось?), + довольно дорогие немецкие подшипники для трейлера с еще большими расходами на их получение где-то между Воронежем и Ростовом, + неизбежное то-сё. То есть, по-любому, около стольника. Моя лодка стоит чуть дороже, мой мотор – чуть дешевле.

Погибли практически все электронные устройства. Как не запаковывал я их и не укладывал багаж, морские брызги просочились через горы одежды и прочих тряпок и уничтожили старенький ноутбук. Жаль. Телефонов погибло два. Одноразовый китайский, тот после перехода был вообще бесформенным куском ржавой пластмассы (оказывается, так бывает).

На следующий день понимаю, что сильно пострадал организм. Не печень, как могут подумать некоторые. Болит абсолютно все, от ногтей на ногах до кончиков волос. Просто что-то не очень сильно и это заглушается болью обгоревших плечей (а я их закрывал!) и нестерпимая боль в нижнем отделе спины. Каждая из миллионов встреченных мною крошечных волн, через баллоны катамарана, деревянное сиденье, мягкую подушку сиденья и мое же мягкое место, тем не менее, достала до позвоночника. Не возможно ни ходить, ни сидеть, ни, тем более, нагнуться. Так будет долго.

На следующий день знакомый мне очень вежливый пограничник в зеленой форме, в кабинете с неизбежным теперь портретом В.В. Путина и украинской картой водного района рядом, заполняет протокол об административном правонарушении (несообщением о стоянке я, оказывается, нарушил Закон о государственной границе РФ и кучу нормативных документов ФСБ рангом пониже). Выписывает административный штраф - 500 рублей.

Не уверен в двигателе. Он пока лежит в гараже, так и не промытый – но тогда я буду сам виноват.

Пожалуй, это полный перечень пассивов. Что в активе? Да сам толком не знаю. Только когда собирался домой, очень строгий начальник причала, оказавшийся очень приятным человеком, а еще капитаном любых видов и размеров морских судов и капитаном-наставником по парусному флоту, пожал руку. И сказал, что сам ходил в Керчь на своей серьезной яхте, в две руки и представить себе не может, как я справился с этим переходом. Что мужики с причала даже ему говорили, что брешет, что нельзя на этой шаланде преодолеть 400 километров Черного моря. И что всегда рад меня видеть. Вот, пожалуй, и все). Ну и еще приятное чувство расширения собственных возможностей. Возможностей, которые, возможно, перерастут в хобби.

Что с моими друзьями на РИБе? Вечером третьего дня перехода капитан Дима ставит лодку в Балаклаве. Ему так захотелось. Так что формально никто из нас индивидуально не выполнил изначально поставленную задачу: пройти из Тамани до Севастополя. Дима раньше начал, я позже закончил. Но мы же команда? Так что наша крошечная флотилия из крошечных судов цель достигла. Дима паркуется в неприлично дорогом по местным меркам «Голден Символ» (800 рублей в сутки – смех для Московской акватории).

На следующий день провожаем довольного всем и всеми Олега Олеговича. Я пытаюсь уговорить Дмитрия Николаевича дойти, все-таки до Севастополя, поставить РИБ в Казачку и жить со мною на даче, которая совершенно обезлюдила отъездом моего сына и сопровождающей бабушки.

Дима обещает подумать. И начинает действовать. Судовую роль Олега Олеговича занимает другой, приехавший из Москвы, Олег. Потом на такси из Москвы к нему на причал приезжает еще полная машина друзей. Дима рулит в Балаклаве.

Но, не перестаю им восхищаться:

Он отказывается от номера в «Голден Символ» - это раз; а «Два» - уже и нет и не нужно. В стоимость парковки на самом дорогом причале Севастополя а, может, и всего Крыма включено пользование душем и туалетом. Дима и три-четыре его друга ночуют на лодке, остальные – в любом количестве - ставят раскладушки на сам причал.

И это все, напомню, за восемьсот рублей в сутки. Днем эта дружная компания выезжает любоваться красотами Крыма, а вечером – выходят в Балаклавскую бухту, ловят местную рыбешку, которую им жарят в кафешке при марине за двести рублей, причем еще сервируют!

Иногда я присоединяюсь к их дружной компании, и в один из вечеров мы отравляемся на традиционное байк-шоу. Я много слышал о нем негатива от знакомых чоперов и байкеров, которые не проходили даже мимо, но авторитетно заявляли, что это мероприятие – полная хрень. Не знаю. Мне понравилось. Приехали на второй день праздника, поздно вечером. Само шоу, как водится, не застали, только праздник. Зато – бесплатно и без обязательной давки на входе.

Разношерстный народ: и дамы в вечерних платьях, и полуголые оборванцы со взглядом зомби нормально уживаются на одной территории. Алкоголь, как водится, запрещен, но льется рекой в любом ассортименте и количестве во всех многочисленных тавернах. Хороший звук и исполнители, по крайней мере для меня – 72-го года. Единственно, как во всех южных широтах, категорически не хватает света. И огромные инсталляции, которые, как мне кажется, утерли бы нос Спилбергу, просто теряются в темноте. Но, в общем, повторю еще раз, мне понравилось.

Каждый выход нового исполнителя на сцену предшествовало выступление ведущего, который за непродолжительную речь успевал многократно поднять тему свободы, которую дает мотоцикл. И после этого спича мне всякий раз хотелось подняться на сцену и пояснить собравшимся, что они в чем-то заблуждаются: опытным путем доказано, что настоящая свобода начинается там, где заканчивается латеральная система навигационных знаков.

Приближается лето, и два умудренных опытом капитана начинают задумываться о новом маршруте и расширить горизонт возможного выходом на международный уровень. И, что интересно, Дима собирается для нового перехода стряхнуть пыль с надувной лодки, а я – наоборот, начинаю посматривать в сторону каютных плавсредств.

Пока, как основной маршрут, у нас запланирован переход из Сочи в Трабзон. Как запасной – Махачкала-Баку. Мы ни в коем случае не социопаты, так что если у кого есть желание, всегда рады видеть и новых людей, и новые лодки в составе флотилии.

P.S. Наше путешествие проходило в 2015 году и, пока я писал все эти буквы, лето 2016 года потихоньку заканчивается. Что, ни в коем, случае не отменяет задуманный переход в 2017 году!

(Продолжение следует)